Политическая система швеции. Монархическая демократия или демократическая монархия? Монархия, аристократия, полития

Какой же путь, какая идея спасительна для России и будет востребована ее народом?

Для многих очевидно, что Россия находится в морально-нравственном и, как следствие, в политическом и экономическом кризисе. Политическая система, на которую вынуждена опираться нынешняя власть, показывает неспособность вывести страну на путь гармоничного развития и модернизации в ногу со временем. Почему так происходит? Дело в том, что в современной политической элите России всерьез рассматриваются только два пути: коммунистический и либеральный. Между тем оба варианта есть возвращение к полностью провалившимся и скомпрометировавшим себя моделям.

В нашей стране и коммунистический, и либеральный эксперименты были поставлены. Первая попытка внедрения либеральных ценностей в России была предпринята в феврале-октябре 1917 г. Она завершилась развалом армии в ходе продолжавшейся Первой мировой войны и нравственной деградацией общества. В обстановке развала, безверия и деструкции всех связей социальной системы, привнесенной либералами, стал возможен и коммунистический эксперимент 1917-1991 гг. Но в 1991-м народ России отказался от этого пути, как тупикового в духовно-нравственном плане. Тогдашняя политическая элита попыталась выйти из этого кризиса, вернувшись на предшествующий вариант развития. Однако либеральные ценности не могли принести ожидаемого результата. И на сей раз современным «либерал-февралистам» уже не получается списать свой провал на «неразвитость государства» и «малое время». Народ отказался от их идей в 2003 и 2007 годах, когда российскими избирателями были забаллотированы все партии либерального толка. У либералов было уже не несколько месяцев в воюющей стране, а минимум 13 лет в стране - второй экономике мира. Результат все тот же - развал экономических и социальных связей, прогрессирующее политическое бессилие и очередной крах либеральной идеологии. Левая оппозиция на этом фоне пытается реанимировать коммунистический проект, но его нежизнеспособность была доказана совсем недавно. Пора, наконец, ответственно заявить: «Оба хуже!». Оба пути пройдены и оба ведут в тупик. Двигаться по ним дальше невозможно.

Россия с 1917 года прошла цикл либерализм-коммунизм-либерализм… Теперь, как вариант, снова коммунизм? Нет, такой круговорот может длиться бесконечно, с каждым новым циклом отнимая все новые силы у народов России!

А между тем остальной мир движется вперед, и скоро РФ уже не сможет адекватно отвечать на его вызовы.

Закономерен вопрос: так какой же путь, какая идея спасительна для России и будет востребована ее народом?

Оказывается, что выбора у России и нет. Единственный реальный путь - это путь консервативно-монархического развития или Народной Монархии как его называл русский мыслитель Иван Солоневич.

Монархия в современном мире

Стандартными аргументами противников монархии являются общие фразы об отсталости этой формы правления, ее неактуальности в современном мире и невыгодности ее для народа. Однако сухие цифры статистики показывают нам всю абсурдность таких суждений.

На 2011 г. в мире насчитывается 43 монархических государства из 193 существующих в настоящий момент. То есть 22% стран мира живут при монархической форме правления. Одно это заставляет усомниться в такой уж «изжитости» монархии. Но, возможно, монархии действительно реликты прошлого и характерны только для отсталых стран? Нет, цифры говорят иное. В монархиях проживает около 550 млн. человек, т.е. примерно 8% населения планеты. Средний ВВП на душу населения в монархических странах в 2008 г. составил 26,74 тыс. долларов. Совокупный ВВП всех монархических государств – 14,4 трл долларов Таким образом, в монархических государствах производится 21% мировой продукции. ВВП на душу населения в монархиях в 2,6 раза выше, чем в республиках. Российскую Федерацию по этому показателю опережают 27 монархий (в них проживает 70% населения всех монархических государств мира). Из 20 государств, занимающих верхние позиции в списке стран по ВВП (ППС) на душу населения 15, являются монархиями!

Среди 20 крупнейших экономик мира представлено шесть монархий (Япония, Великобритания, Испания, Канада, Австралия и Нидерланды), где проживают 56% населения монархических государств мира.

В 2009 г. журнал The International Living составил рейтинг 194 стран по качеству жизни, оценив по 100-балльной шкале стоимость проживания, уровень культуры и индустрии развлечений, состояние экономики и окружающей среды, уровень свобод, развитие здравоохранения и инфраструктуры, личную безопасность жителей и климат. По результатам среди 20 лучших стран для жизни оказалось 10 монархий. В верхней половине рейтинга - 2/3 монархий мира. Российскую Федерацию опередило 29 представленных в рейтинге монархий, ещё 4 показали такой же результат, только у 8 результат оказался хуже. Причем худшие показатели оказались, в частности, у таких благополучных стран, как Саудовская Аравия и Оман, что вызвано предвзятостью составителей рейтинга, ориентированных на либеральные ценности и потому занизивших показатели стран, где строго соблюдаются нормы исламской нравственности.

Если посмотреть список стран по ИРЧП (индекс развития человеческого потенциала), то 7 из 10 лидеров - монархии. Зато среди 25 стран, находящихся в конце списка, монархий нет ни одной.

Аналитической группой Всемирного экономического форума был составлен рейтинг стран мира по уровню их глобальной конкурентоспособности. В рейтинг было включено 133 государства, в том числе 27 монархий. Среди десяти самых конкурентоспособных стран мира оказалось 5 монархий, среди двадцати – 10 монархий. Только 4 монархических государства не попали в число 50-ти наиболее конкурентоспособных государств мира. Российская Федерация заняла в рейтинге 63 место.

Монархии являются благоприятными странами для ведения бизнеса – об этом свидетельствует ежегодный отчёт Всемирного банка за 2010 г.: среди десяти государств, наиболее благоприятных для бизнеса, 7 монархий. Всего в рейтинг включено 183 страны, в том числе 37 монархий. 18 монархий оказались выше 50-го места. Российская Федерация в рейтинге занимает 123 место, опередив только три монархии (Лесото, Бутан и Камбоджу).

Монархии – наименее коррумпированные страны мира, о чём свидетельствуют исследования Transparency International. Новая Зеландия и Дания открывают рейтинг, а Швеция делит в нем 3–4 место. Среди 20 наименее коррумпированных стран мира 11 монархий. Всего в рейтинг включено 180 стран, в том числе 34 монархии. 22 монархии вошли в число 50-ти наименее коррумпированных государств мира. Российская Федерация разделила с несколькими другими странами 146–153 места, опередив из монархий только Папуа – Новую Гвинею и Камбоджу.

Но наиболее показательно сравнение по рейтингу недееспособности государств. Индекс составляется американским Fund For Peace и журналом Foreign Policy. Среди 37 стран, находящихся по данному показателю в критической ситуации, нет ни одной монархии! Россия в этом печальном рейтинге находится на 80 месте среди нестабильных стран с высоким уровнем рисков. Из монархий хуже дела обстоят только у пяти государств. Зато из 17 государств с образцовой государственной стабильностью 11 - монархии.

Думается, цифр вполне достаточно. Статистика беспристрастно подтверждает: монархическая форма правления, конечно, не гарантирует процветания и благополучия, но при прочих равных условиях, наличие в стране монархического уклада делает государство конкурентоспособнее подобных стран с республиканской формой правления.

Вопреки распространенному мнению, в начале XXI в. монархии остаются наиболее конкурентоспособными, экономически эффективными, обеспечивающими лучшие условия для ведения бизнеса, наиболее стабильными и наименее коррумпированными государствами мира.

Почему так происходит? Условием гарантии необходимых для развития экономики и гармоничного развития человека как личности в целом, прав и свобод является наличие сильных институтов в обществе, а отнюдь не демократия. И монархия обеспечивает государственную стабильность лучше, чем республиканская форма правления.

Монархический путь в современной России

Мы говорим, что восстановление в России традиционной православной монархии является единственной возможностью вывести её на путь дальнейшего поступательного эволюционного развития. Единственной возможностью разорвать порочный круг бега от диктатуры к анархии и снова к диктатуре. Мы доказали, что десятки стран мира процветают под властью разного рода монархов: королей, императоров, эмиров и султанов. Но возникает закономерный вопрос – насколько применимо это к России? Противники монархии часто говорят: «В одну реку нельзя войти дважды». Может, они правы? Думаю, нет. Нельзя войти дважды в одну реку – это так, и потому мы говорим о восстановлении, а не возвращении монархии. Ибо монархия не есть застывшая в каменной неподвижности государственная форма, но живая душа народа, в которой соединяются его прошлое, настоящее и будущее. Потому, говоря о восстановлении, мы должны учитывать глубочайшие изменения, произошедшие с нашим народом за прошедший век.

Объявляя новую народную монархию правопреемницей Киевской Руси и Московского царства, Российской империи и Великой Победы 1945 года, беря все лучшее, что было в них, не нужно слепо копировать прошлое.

Необходимо учитывать современные политические реалии, пользоваться терминами, понятными современному обществу.

Мы не входим дважды в одну реку, а зайдя в тупик в лабиринте, разворачиваемся и возвращаемся к точке отсчета. Первая попытка выйти из лабиринта была предпринята в 1991 году. Но точкой отсчета был избран октябрь 1917 года и путь, на который мы вернулись, привел нас в тупик либеральной идеологии. Значит, точка отсчета раньше – это февраль 1917 года. Именно тогда рухнули государственные и духовные опоры русского народа, произошёл серьёзный надлом его традиционного национального кода. Именно отречение, но не Царя от своего Народа, а Народа, оставившего своего Царя, разорвало ту связь времен, которая позволяла существовать тысячелетней Русской государственности, неся знамя Русской Цивилизации через монголо-татарское иго, Смуту XVII века и бесчисленные нашествия врагов с Запада и Востока.

Насколько реально это возвращение к истокам? Может, монархия все же прошлое? Да, зачастую процветающее, успешное, но все же прошлое, к которому нет возврата? И ошибка 1917 года необратима? Монархии существуют там, где они исторически удержались, не будучи сметены революциями, говорят оппоненты. Россия, мол, свой исторический выбор сделала.

Но знание истории говорит иное. Очень многие народы отряхнувшись от кровавого безумия и дурмана революций, понимали, что натворили и, ужаснувшись, исправляли свои ошибки. Примеров не перечесть. Первая в истории буржуазно-демократическая республика Нидерландов ныне является монархией. А ведь республика существовала 227 лет! Что не помешает голландцам в скором времени отметить 200-летие царствующего Оранского королевского дома. Еще быстрее спохватились консервативные англичане. Парламентская революция XVII века завершилась Реставрацией всего через 11 лет после убийства монарха. А пример самой древней монархии в мире -Японии?

В течении 674 лет Японией правила военно-самурайская олигархия, а в эпоху Мэйдзи, когда власть была передана в руки императора, Япония совершила небывалый в истории социально-политический рывок и вышла в число наиболее развитых стран мира, где и остается по сей день.

Но может, это все «дела давно минувших дней»? Может, все эти события с возвращением с республиканско-демократического пути на консервативно-монархический были уместны в XVI - XIX веках, но нереальны в новейшее время?

Это не так. Монархия, как и иные формы правления, динамично развивается и реагирует на внешнее окружение. По сей день не только монархии сменяются республиками, но имеет место и обратный процесс. В Испании монархия сменилась республикой в 1931 году. Страна пережила и большевизм, и фашизм, но диктатор Ф. Франко осознал бесперспективность этих путей для страны и в 1947 году провозгласил восстановление монархии, оставаясь до своей смерти в 1975-м регентом при наследнике. В 1975 году, после 44 лет диктатуры, монархия была восстановлена. При Хуане Карлосе I Испания реинтегрировалась в экономическое пространство Евросоюза, подняла свое экономическое благосостояние. Был подавлен мятеж военных 1981 года, пытавшихся восстановить республиканскую диктатуру. В настоящий момент Испания успешно решила проблемы связанные с переходом от наследия авторитарного режима к современному гражданскому обществу.

Другой пример перехода от одного из самых кровавых режимов в истории человечества – псевдокоммунистического режима Пол Пота к монархическому правлению продемонстрировала Камбоджа. В 1993 году, после почти полувекового перерыва, в стране была восстановлена монархия, и начался медленный, но верный экономический рост.

Таким образом, мы видим, что восстановление монархии после сколь угодно длительного перерыва возможно, и, как правило, ведет к успокоению общества и гражданскому миру. Что и необходимо, прежде всего, для экономического подъема и роста авторитета на мировой арене.

Этот мировой опыт, как нигде, актуален в современной России. Наша страна прошла свой круговорот политических режимов. Советский период сменился либеральной разрухой и, наконец, наступила стабильность 2000-х годов при достаточно сильной центральной власти в президентство В.В. Путина. Это состояние России политологи назвали «суверенной демократией». Получившаяся система смогла достигнуть ряда успехов во внутренней и внешней политике, но коренных проблем общества сложившегося в постсоветской России, решить не смогла.

Каковы эти проблемы?

Проблема легитимной преемственности власти от правителя к правителю без сложных и ненадежных процедур с подготовкой «преемников».

Независимость верховной власти от узкопартийных или классовых интересов.

Долговременные проекты в науке и народном хозяйстве и твердые гарантии власти на инвестиции в них

Стабильность правовой системы с верховным арбитром во главе и соответственно непрерывность правового поля, что гарантировало бы, в том числе, и цивилизованную смену элит без кровавых переделов собственности.

Заинтересованность власти в минимизации бюрократического аппарата и реальной борьбе с коррупцией.

Это те проблемы, которые с большими сложностями преодолеваются даже в самых преуспевающих республиках и которые решаются в монархиях легче в силу наличия фигуры Монарха, выступающего гарантом стабильности общества и государства. Россия если хочет не то что преуспеть, но просто существовать, должна решить все эти проблемы. И потому путь к народной монархии - это единственный для нас путь! Конечно, такой переход требует времени, но, как известно, любая дорога начинается с первого шага. Шагать надо уже сейчас.

Мальцев Д.А. - старший научный сотрудник Российского иснститута стратегических исследований, кандидат исторических наук

Специально для Столетия

В первых строках этой главы я хочу обратить ваш взгляд, что человечество выработало только две принципиально отличающиеся системы управления государством. Ниже я расположу их в столбик.

Деспотия. Произвол (Власть крутых ребят). Монархия. Демократия патрициев, лордов, бояр,
политбюро.
Президентская Парламентская
демократия. демократия

Обывателям – то есть нам с вами это чаще всего кажется абсолютно безразлично. Должен сразу оговорится именно на кажущейся незаметной разнице я и собираюсь остановиться в этой статье.

В системах первого столбика одна личность избранная чаще всего олигархией, через нее же и правит. В системах второго столбика олигархия правит напрямую или через избираемую ею личность. Как раз в этом столбике в котором слово демократия упоминается дважды, демократией – властью народа как раз здесь и не пахнет. И насколько мне известно лишь однажды принятие государственных решений отдавалось народу –
ВЕЧЕ!!!
Упомянув о такой экзотике, мы, конечно, можем поклониться древней Руси, но включать это исключение в рассматриваемые системы я не буду. История показала, что даже не придуманная утопия долго продолжаться не может. Всегда, внутри или вне, найдутся мерзавцы, которые загребут под себя власть. ВЕЧЕ и так вошло в современную власть под названием референдума. А мы с вами давайте будем прагматиками и выберем меньшее из зол и вслед за Вольтером и Монтескье рассмотрим системы противовесов.

Системы построенные на первенстве власти личности тоже не приводят к тому, что ненавистная мне олигархия отстраняется от власти, но по крайней мере олигархия ощущает постоянную угрозу отстранения от власти. И если олигархия не может уничтожить правящую личность, то угроза быть отстраненной этой личностью при поддержке обывателей заставляет олигархию вести себя куда более прилично, чем ей бы хотелось.

В сегодняшнем мире в странах называющих себя демократическими сформировалось «четыре власти». Это законодательная, исполнительная, судебная и власть СМИ. В тех странах, где существует разделение этих властей можно говорить о демократии. Но что значит разделение? При парламентской демократии избиратель выбирает лишь то, какая из олигархических групп будет ближе к кормушке в ближайший период. Чтоб удерживать контроль над исполнительной властью олигархия придумала процедуру импичмента. Я мог бы привести множество примеров, но перейдем к рецептам.

Прямое голосование за двух палатный парламент с равенством палат – власть законодательную. Одна из палат избирается по партийным спискам, вторая по территориальным, где каждый кандидат избирается прямым голосованием.

Прямое избрание судей в места их деятельности из лиц имеющих юридическое образование.

СМИ не могут финансироваться исполнительной, законодательной, и судебной властями и избранными в них деятелями.

Такая система противовесов уже обеспечит обывателю некоторый минимум независимости от олигархии, но есть еще один механизм, который выработало человечество в своем развитии.

Власть бывает еще и наследуемой. Главным недостатком наследуемой власти были действия по ее сохранению. Главным достоинством наследуемой власти было, что то чем владели оставлялось детям, а следовательно правители старались править преумножая, а не приворовывая.

В Англии сохранена королева, но к управлению она не имеет ни какого отношения – запрещено конституцией. Это понятно, запретили ведь после того, как монархи ради сохранения своей власти жертвовали всем, в том числе и своим народом. Теперь королева ни чем не жертвует и не может, но и власти у нее нет. А вот если бы была?

Нет конечно самодержавная власть, это не то, что я бы хотел оставить в руках королевы. Но вот если во время выборов (чтоб не тратить на это лишние деньги) королева могла бы задать вопрос избирателям, то есть провести референдум. Власть конечно небольшая, но если ей правильно распорядиться…

На пример так: выходит какая то партия на выборы с лозунгом « каждому англичанину участок земли в двадцать соток», а королева и спрашивает у избирателя «Как ты думаешь, начнется война, чтоб присоединить к Англии такую-то недостающую территорию или число англичан снизится на шестьдесят процентов?». Может тогда, англичане и не проголосуют, как давеча в древнем Риме. Или задает народу вопрос о переговорах с террористами или о повороте рек. И сама постановка вопроса именно королевская.
Это не значит, что правительство, парламент и суд свои вопросы вынести не могут. Все могут вынести свои вопросы на это всенародное «ВЕЧЕ».

И так сделать, чтоб деньги, на содержание королевского дома ни от президента, ни от парламента не зависели, а составляли конституционный процент от национального дохода. Правильные были вопросы, и живет королева достойней, не правильные…

На мой взгляд, именно такая пятая власть, и станет очень необходимым противовесом зарвавшейся олигархии.

Лучше, когда олигархия борется друг с другом за голоса избирателей, чем с самими избирателями.

Исторический фон

Сам Карл Юхан обязан своей карьерой французской революции. Без неё он, не будучи дворянином, никогда не поднялся бы выше унтер-офицерского чина. И всё же, несмотря на своё происхождение и карьеру, Карлу Юхану было трудно с самого начала терпеть ограничения его власти, записанные в шведской конституции. Даже в бытность его наследным принцем он действовал наперекор более независимым членам Совета.

Когда после смерти Карла XIII в 1818 году он стал королём, Карл XIV Юхан всё чаще выбирал своих министров среди лояльных бюрократов , выполнявших его приказы без возражений. С течением времени он становился всё более самовластным. Прежний революционер превращался в единовластного монарха старого стиля.

На пути к парламентаризму и демократии

Но крестьянский поход сам по себе не был причиной острого политического кризиса с последующей затем сменой правительства, роспуском риксдага и новыми всеобщими выборами . Причиной была речь короля к крестьянам, в которой он высказывал те же требования, что и они, - немедленно укрепить вооружённые силы страны.

Речь короля была попыткой применить внепарламентские методы для осуществления своей воли в вопросе обороны, не принимая во внимание законное правительство страны. Причиной конфликта стал теперь не столько вопрос обороны. Теперь также - и прежде всего - это был вопрос о том, кто же в действительности управляет страной - лично король или правительство во главе с премьер-министром.

С современной точки зрения, в свете толкования Конституции, общепринятого в течение многих десятилетий, король Густаф V превысил свою власть, когда он выступил с этой речью без согласия правительства. Однако до Первой мировой войны шведская конституция отличалась от современной. В 1914 году положение конституции, гласившее, что «король единолично управляет государством», не было пустой фразой.

В обращении к крестьянам с балкона своего дворца Густаф V убедительно и искусно выступал в защиту личной власти короля, и всё же, борьба за королевскую власть была обречена на поражение. Будущее принадлежало демократии и парламентаризму.

Акция Густафа V легко могла привести к дальнейшим поражениям. Требования отречения короля и провозглашения республики уже носились в воздухе. Но Густафа V спасла сама проблема, в связи с которой он предпринял свою акцию - оборона страны. Относительно ситуации в Европе он оказался более проницательным, чем ведущие политики. В июне 1914 года прозвучал выстрел в Сараево . В августе разразилась Первая мировая война. Швеция объявила мобилизацию , и вопрос обороны был решён в духе единства.

Однако единоличная власть монарха канула в Лету.

На выборах 1917 года победили партии левого крыла, то есть либералы и социал-демократы . Густаф V должен был ещё раз признать либеральное правительство, на этот раз в коалиции с социал-демократами, впервые вошедшими в правительство. Не без колебаний допустил король в правительство представителей партии, в программе которой одним из пунктов было установление республики.

Таким образом, парламентаризм одержал окончательную победу; с тех пор риксдаг, а не король, решает, каким будет правительство Швеции. После окончания Первой мировой войны в конституцию был внесён ряд поправок, ещё более ослабивших позицию короля и означавших окончательную победу демократии.

Демократическая монархия

Несмотря на поражение в борьбе за личную власть короля, Густаф V снискал любовь народа во время своего правления (1907-). В годы Второй мировой войны он был символом единства нации . Это значит, что монархия своими корнями уходит в личную популярность короля.

Другим свойством личности короля, в высшей степени способствовавшим его популярности, была его естественная, непринуждённая манера общения с людьми. Он намеренно избегал церемониальности и пышности.

Большим вкладом Густафа VI Адольфа в историю Швеции было то, что во время его правления он сумел трансформировать монархию в соответствии с изменениями в современном шведском обществе и таким образом создать условия для сохранения монархии в Швеции и членов династии Бернадотов на шведском троне.

Монархия в конституции 1975 года

Положения конституции 1809 года, регулирующие обязанности короля, открываются словами: «Король единолично управляет государством». Это его право было ограничено лишь тем, что он был обязан консультироваться с Советом, который он сам же и назначал.

Однако задолго до принятия новой конституции 1975 года, процесс превращения Швеции в парламентарное и демократическое государство сделал право короля «единолично управлять государством» пустой фразой.

От демократии – к монархии. Возможно ли?

В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» сопоставляются три формы государственного правления – библейская теократия, монархия и демократия, – которые не равнозначны с высшей духовной точки зрения: подобно тому, как прямое богоправление, существовавшее в Древнем Израиле до поставления царем Саула, выше монархии, так и монархия, основанная на народной вере в богопоставленность правителя, царя, выше демократии, опирающейся, по крайней мере доктринально, исключительно на волеизъявление самого народа. И хотя, как утверждается в этом документе, искусственно стимулированная замена низшего по своей духовной природе государственного строя на более высокий строй – актуально: демократии на монархию – не может принести добрых плодов, если подобная трансформация не будет соответствовать религиозно-нравственному состоянию общества, сама возможность такой перемены «Основами социальной концепции» не исключается и расценивается как благо – в том случае, если она будет востребована народом, готовым принять ее.

Относительно перспективы перемены форм правления в «Основах социальной концепции» содержится следующее положение:

«Нельзя вовсе исключать возможность такого духовного возрождения, когда религиозно более высокая форма государственного устройства станет естественной» (Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. III, 7).

В этом самая суть, квинтэссенция православного учения о форме правления.

Доминирующая в современной теории государственного права систематика противопоставляет республику монархии, допуская при этом совместимость монархии с демократией, что и имеет место в большей части монархий, просуществовавших до наших дней. Насколько подобные государства при этом остаются подлинными монархиями, с одной стороны, и насколько они демократичны по существу дела, то есть имеет ли место в них действительное народоправие, – это большой вопрос: наблюдая за перипетиями политической жизни в таких странах, можно прийти к заключению, что при соблюдении в них монархического церемониала и демократических выборных процедур они все-таки не юридически, но в плане реальной политики представляют примеры олигархического правления, как, впрочем, и более типичные для нашего времени республики с их представительными органами власти в виде парламентов.

В современном демократическом государстве народ – объект, в не субъект управления

Народ провозглашается источником власти, но является ли он в современном демократическом государстве субъектом или все же скорее объектом управления? Не уместна ли параллель между формальным всевластием народа в государствах с представительным правлением и суверенитетом монарха, когда монарх этот – подросток или младенец вроде российского императора Иоанна VI, младенцем восшедшего на престол и младенцем же свергнутого с него несколько месяцев спустя, или Людовика XV в пору регентства. Подобных примеров в истории наследственных монархий множество. Не выполняет ли в демократических государствах народ лишь функцию легитимации власти, подобно тому как эту роль играет малолетний законный монарх, при том что реально правит его именем единоличный или коллегиальный регент?

Монархия, аристократия, полития

В наших рассуждениях на тему государственного строя полезно обратиться к истокам, лучше сказать, к классике государственного права – трактату Аристотеля «Политика». Содержащаяся в нем классификация сохраняет актуальность и остается фундаментом современной юридической и политологической систематики.

Аристотель выделил шесть форм правления: три правильных (монархию, аристократию и политию) и три извращенных, сопряженных со злоупотреблениями, а именно тиранию, олигархию и демократию.

Монархия , по Аристотелю, это единоличное правление, при котором носитель власти служит общему благу, причем наследственность власти не является непременным атрибутом монархии.
Аристократия – это правление лучших, наиболее компетентных и обладающих высокими моральными качествами лиц; вовсе не обязательно при этом, чтобы они принадлежали к родовой знати.
При политии государственные решения принимаются собранием полноправных граждан, а не через выборы народных представителей: правосознание античного мира отвергало представительное правление как профанацию народного волеизъявления; представительство практиковалось лишь в межполисных или, что то же, межгосударственных отношениях, в союзных органах.

От правильных форм правления, при которых власть служит общему благу, Аристотель отличал неправильные, когда при тех же формальных механизмах властвования носители власти преследуют цели, не служащие общему благу. Извращением монархии является тирания, под маской аристократии утверждается олигархия, а полития оборачивается демократией, когда толпа не следует советам благоразумных граждан, увлекаясь разрушительными лозунгами демагогов. Что еще необходимо пояснить: Аристотель, при всей свойственной его стилю мышления склонности к схематизирующей и упрощающей систематизации, оставался реалистом и, характеризуя конкретное политическое устройство современных ему греческих полисов и государств, находившихся вне мира эллинской цивилизации, находил в каждом из них сочетание элементов нескольких форм правления, но в разных пропорциях и при доминировании одной из них, что и давало ему основание для классификации.

В новое время типологию Аристотеля скорректировал классик философии права Гоббс, который резонно заметил: считать единовластие монархией или тиранией, а власть узкого круга лиц аристократией, то есть правлением лучших, или олигархией, и как отличить нормальную политию от дефектной демократии – это зависит от точки зрения того, кто дает оценку, так что довольные политикой, проводимой единодержавным властителем, назовут его монархом, а недовольные – тираном. Так же, по Гоббсу, обстоит дело и с оппозициями: аристократия и олигархия, полития и демократия. Это релятивистское уточнение британского мыслителя имеет резон ввиду наличия разных интересов у разных групп населения, как и индивидуальных расхождений в оценках, так что, строго говоря, в формальном плане, а право всегда формально, существует лишь три вида правления. Назовем их так: монархия, олигархия и демократия, – употребляя эти термины, в соответствии с позицией Гоббса, безоценочно, нейтрально.

Императоры республики

Латинским эквивалентом греческой «политии» является res publica. Классическая республика, установленная в Риме в 510 году до Р.Х. после свержения царя Тарквиния Гордого, уживалась с единовластной диктатурой, которая вводилась не вопреки основным законам, а в соответствии с ними на время войн, угрожавших самому существованию Римского государства. Республика не была упразднена и после того, как при Октавиане Августе олигархический сенат утратил былое всевластие и ключевое значение в управлении Римом приобрел принцепс, по-другому титуловавшийся также и императором.

Слово imperium значит «власть». Им обозначалась высшая исполнительная власть в Риме

Этимологически императорский титул восходит к слову imperium, которое в переводе значит «власть», и никакой специфически монархической идеи его семантика не содержит. Как термин из области римского права, imperium обозначает один из видов власти, а именно высшую исполнительную власть, включая и такой ее элемент, как командование вооруженными силами, вместе с властью судебной по отношению к военнослужащим и жителям оккупированной территории. В раннем Риме империй принадлежал царям, в эпоху классической республики – двум консулам. В провинциях неограниченной властью над местным населением, но не над римскими гражданами обладали назначаемые туда проконсулы или пропреторы. В республиканском Риме почетный титул императора предоставлялся консулам или диктаторам, которые одержали победу над опасными и сильными врагами и были удостоены триумфа – чести торжественного восхождения на Капитолий во главе победоносного войска: за исключением дней триумфов войска не имели права находиться в Риме.

Октавиан Август первым начал писать слово imperator впереди своего личного имени, но его огромная власть соединена была не с императорским титулом, а с должностью принцепса – первого члена сената, что расширительно интерпретировалось также и как звание первого гражданина Рима. При этом сам он говорил, что его реальное влияние на ход государственных дел вытекает не столько из его разнообразных должностных обязанностей, сколько из его авторитета. В I столетии от Р.Х. титул императора усваивался и полководцам, не обладавшим, в отличие от Августа и последовавших за ним принцепсов, верховной властью. Затем установился обычай, законодательно не сформулированный, чтобы императорами титуловались исключительно принцепсы. Но этот титул по-прежнему был обусловлен одержанными победами, так что во многих случаях он употребляется с добавлением в титуле числа, обозначавшего количество таких побед: дважды или трижды император.

Император мыслился не стоящим вне и над республикой, а занимающим ключевое положение в системе республиканской власти

Из двух высших званий верховного правителя Рима одно – «император» – имело преимущественное отношение к военной, а другое – «принцепс» – к гражданской власти. Правители Рима были императорами для воинов – их пожизненными верховными главнокомандующими, которым воины приносили присягу на верность, и пожизненными же принцепсами для граждан Римской республики. По мере милитаризации Рима и дальнейшего падения значения сената в системе власти титул императора стал основным в титулатуре правителя, и со временем императоры перестали усваивать себе звание принцепса сената, ставшего лишь декоративным органом. Но важно подчеркнуть, что император, как и прежде, мыслился не стоящим вне и над республикой, а занимающим ключевое положение в системе республиканской власти Рима.

Императорский титул сохранили правители Римской империи, когда она стала христианским государством и когда ее столица была перенесена на берег Босфора, в область преобладающего грекоязычия. Греческим эквивалентом титула императора было «автократор», что можно перевести на русский язык как «самодержец», при том что русское осмысление этого термина в его первоначальном значении указывает на суверенитет, на независимость, по контрасту с былой зависимостью наших князей от Орды. Хотя греческие панегиристы величали римских императоров, или автократоров, царями – василевсами, по-латыни – rex (как титуловались до учреждения республики римские цари и как в Риме называли монархов варварских народов и племен), но в официальную титулатуру это слово было включено лишь при Ираклии, то есть уже только в VII столетии. При этом само государство и при Ираклии, и после него по-прежнему именовалось республикой, или, по-гречески, политией, в переводе на церковнославянский язык – «жительство». Это слово употреблено в славянском переводе тропаря : «Победы царям на варваров даруя и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство», по-гречески – политию.

Косвенным признаком республиканского контекста императорского титула было то обстоятельство, что в Византии и на Западе до Средневековья не употреблялся титул «императрица» применительно к жене императора. Императорским женам часто, но не всегда усваивался титул августы, восходящий, естественно, к супруге Августа Октавиана, удостоенной почетного имени, которое предоставлено было ее мужу. Когда же правительница государства усваивала себе власть, аналогичную не только по факту, но и юридически той, которой обладали императоры, – это случай со святой Ириной, которую мы ныне не вполне правомерно, только по языковой инерции, именуем императрицей, – она называла себя в латиноязычных актах «императором». Именно так подписывалась под латиноязычными актами святая Ирина: Imperator Irina.

Республиканским элементом в государственном строе Римской империи, прямым продолжением которой была империя Ромейская, называемая также кабинетным именем «Византийской», является отсутствие юридически признанного наследственного принципа при передаче верховной власти преемнику. По факту преемником мог быть и наследник, но никакими законами такой порядок передачи власти не предусматривался. Средством передачи верховной власти сыну или другому близкому родственнику было привлечение его к соправительству при жизни правителя, сопряженное с усвоением ему титула августа или цезаря. Хотя в известные периоды империей правили династические императоры, но все же «порфирогенеты», или «багрянородные» василевсы – те, что родились в правление своего отца, не составляли большинства среди императоров. Наследственный принцип передачи верховной власти имеет совсем иные, не римские и не византийские корни. Он действовал в восточных монархиях, в эллинистических государствах и, наконец, у варварских германских народов, оказав лишь некоторое влияние на юридическую мысль и государственную практику Византии.

Но кто становился преемником императора, когда это не был его близкий родственник? Если оставить за скобками нередкие случаи свержения и убийства правителей, захвата власти узурпатором – чаще всего военачальником, возглавившим успешный мятеж, то существовала еще практика адаптации императором лица, избранного им в преемники: он тем или иным образом вводился в семью действующего правителя, удостаивался высших титулов цезаря и августа и становился соправителем, с тем чтобы принять полноту верховной власти после кончины возвысившего его императора.

Император оставался высшим должностным лицом Ромейской республики

Юридически значимыми актами инаугурации императора в эпоху до христианизации Рима было избрание его армией, церемониально сопровождаемое поднятием на щите, затем сенатом и, наконец, народным волеизъявлением чрез приветственные аккламации на ипподроме перед началом скачек. В христианской Византии к этим актам присоединилось патриаршее благословение на правление, с начала XIII века совершавшееся как чинопоследование миропомазания. При этом император оставался высшим должностным лицом Ромейской республики, или политии.

Такое, на первый взгляд парадоксальное, сочетание республики и монархии мы наблюдаем и на примере других государств. Императоры Священной Римской империи германской нации, даром что в течение столетий это были династические Габсбурги, юридически не наследовали власть, но избирались курфюрстами. Из истории можно извлечь и иные примеры соединения элементов монархического и республиканского правления в одном государстве. Польша и в ту пору, когда во главе ее стояли короли, избираемые сеймом, хотя, как правило, из лиц династических – чаще из иностранных, чем отечественных династий, – называлась Речью Посполитой, что является точным переводом слова «республика».

Из истории известно также, что и в республиканском по своей конституции государстве реальная власть могла сосредотачиваться в руках единоличного правителя, не всегда при этом занимавшего должность формального главы этого государства. Подобная концентрация власти обыкновенно вызывалась потребностями выживания страны в трудных обстоятельствах внешнеполитического или внутриполитического характера, например при враждебном окружении или при наведения порядка после революционной смуты.

Усиление монархического элемента возможно и при сохранении республиканских институтов

Экскурс в генезис и эволюцию монархической титулатуры призван лишний раз подчеркнуть мысль о совместимости монархии не только с демократией, что общепризнанно, но и c республиканской формой правления, и, значит, трансформация государственного строя в сторону усиления монархического элемента, который, согласно церковной доктрине, изложенной в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви», имеет несомненные достоинства, может быть осуществлена и при сохранении республиканских институтов, как это происходило в свое время в Римской и Ромейской империях.

Деспотия. Произвол (Власть крутых ребят). Монархия.Демократия патрициев, лордов, бояр,
политбюро.
Президентская Парламентская
демократия. демократия

Прямое избрание судей в места их деятельности из лиц имеющих юридическое образование.