Значение слова санкюлоты. Санкюлоты - это кто? Что это за сословие? Что такое санкюлот определение по истории

Слово происходит от выражения sans culotte , то есть «без кюлот»; в XVIII в., мужчины из богатых сословий носили кюлоты (они же бриджи , то есть короткие обтягивающие штаны чуть ниже колен) с чулками, а бедняки и ремесленники носили длинные брюки.

После падения Робеспьера, санкюлоты потеряли политическое влияние.

Литература

• Encyclopædia Britannica Eleventh Edition (1910–1911)

См. также

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Санкюлот" в других словарях:

См … Словарь синонимов

САНКЮЛОТ, санклюлота, муж. (франц. sans culottes). Революционер, республиканец. (Презрительное прозвище, данное во время французской революции 1789 г. аристократами республиканцами (мелким буржуа, ремесленникам), носившим длинные брюки вместо… … Толковый словарь Ушакова

А, м., одуш. (фр. sans culotte букв. без коротких штанов). Участник Великой французской революции представитель беднейших слоев городского населения. | Название с. произошло от насмешливого прозвища городской бедноты, не носившей коротких штанов… … Словарь иностранных слов русского языка

санкюлот - а, м. sans culotte.< sans без culotte короткие штаны. 1. Представитель революционных народных масс (мелких буржуа, ремесленников) в период фр. буржуазной революции конца 18 в. БАС 1. Он <великий Могол> боится, чтобы и к нему господа… … Исторический словарь галлицизмов русского языка

М. 1. Представитель революционных народных масс мелких буржуа, ремесленников (в период Французской буржуазной революции конца XVIII в.). 2. Революционно настроенный человек, бунтарь. Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000 … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой

Санкюлот, санкюлоты, санкюлота, санкюлотов, санкюлоту, санкюлотам, санкюлота, санкюлотов, санкюлотом, санкюлотами, санкюлоте, санкюлотах (

Великая французская революция 1789 года оставила значительный след в европейской истории. Участниками революционных выступлений были разные слои в том числе и санкюлоты. Это слово, наверное, слышал мало кто из людей у нас в стране. Даже не все учителя истории сразу смогут сказать, кто это.

Значение слова "санкюлоты"

По-французски слово пишется как sans-culottes. Что ж это за такие загадочные уникальные личности? Санкюлоты - это название представителей так называемого "третьего сословия". Незнатные люди во времена Французской революции были настроены особенно революционно по отношению к монархии, поэтому именно они часто бывали наиболее активны в происходящих событиях. По социальному статусу к "третьему сословию" в 18-м веке относились ремесленники и мелкая буржуазия. Именно эти слои французского общества и носили в то время название "санкюлоты".

Название происходит от стиля одежды

Французская историческая традиция предусматривает для каждой социальной прослойки определенный фасон одежды. Исходя из этого мы попытаемся понять происхождение этого слова. Представители элиты французского общества (мужчины) практически на всех картинах изображены в "кюлотах". Это короткие узкие штаны, которые имели право надевать только представители высших сословий.

Соответственно, особы, не имеющие специального юридического статуса (принадлежность к определенному высокому сословию обязательно подтверждалась документально), не могли надевать такие штаны. Они обычно носили длинные брюки.

Роль санкюлотов в революции

Санкюлоты - это наиболее активные участники восстания. Именно они 14 июля 1789 года смогли ворваться в Оружейную палату, где смогли раздобыть более 30 000 мушкетов. Революционно настроенным силам оружие было жизненно необходимо, поэтому вопрос, который решили санкюлоты, был чрезвычайно важен. Захват такого количества мушкетов во многом определил успешность большинства будущих действий революционеров.

Именно санкюлоты, распределив между подразделениями захваченное оружие, организовали взятие 14 июля 1789 года Бастилии. Кроме этого, "третье сословие" было базовым для формирования Штурм также организовали санкюлоты. Это событие, как известно, привело к падению монархии во Франции.

При формировании органов местного самоуправления представители монархической элиты, безусловно, не могли получать важные должности, поэтому социальной основой для подбора кандидатов в эти структуры стали именно ремесленники, бедняки и мелкая буржуазия.

Доктор Гаспар. В знак ставшего модным «нищенства» антииспански настроенные дворяне стали в своё время (а это был XVI век) носить нищенскую кожаную суму и деревянную миску для сбора подаяний.

Эмблема гёзов – сумка, миска для подаяний и другие «нищенские» атрибуты.

Между прочим, особенную ненависть простонародья вызывало во времена гёзов богатое церковное убранство: когда восставшие врывались в храмы, они устраивали там панк-молебен палками, камнями, молотами разбивали и ломали иконы, статуи, алтари, пол бывал усыпан золотом, серебром и драгоценностями, и толпа с ненавистью топтала их.

Потом, во времена Французской революции, та же самая история повторилась со словечком «санкюлоты».
Слово происходит от выражения sans culotte, то есть «без кюлот»: в XVIII веке мужчины-дворяне носили кюлоты, они же бриджи – короткие обтягивающие штаны из бархата чуть ниже колен, отороченные кружевами. Кюлоты носили с чулками, а мужская половина простонародья надевала длинные брюки из простой материии – вроде тех, которые сейчас носят все.
Первоначально, на заре революции, словечко «санкюлот» было презрительной кличкой, которую аристократы дали в насмешку предводителям «черни». Потом слово переосмыслили и стали употреблять с гордостью, как обозначение восставшего простого люда.

Два изображения санкюлотов времён Французской революции

Санкюлот и носитель кюлотов

Контрреволюционная карикатура – аристократ (носитель кюлотов) на суде перед санкюлотами в сентябре 1792 года

И вот теперь то же самое, похоже, случилось со словечком «ватники», тоже презрительно (и неосмотрительно!) запущенного в качестве оскорбительной клички простонародья в противовес знаменитым «п...тым шубам» имени Ксении Собчак и Божены Рынски.
Как справедливо заметил один из комментаторов у Доктора, «мем перевернулся: граждане уже вовсю записываются в ватники».
Чтобы никто не упрекнул автора этих строк в непоследовательности – о необходимости вытеснения «п...датых шуб» ватниками мне приходилось писать ещё два года назад :
«Революция "п...датых шуб", о необходимости которой столько времени говорили собчаки, похоже, завершилась, так толком и не успев начаться. А что за ней? За ней начинается революция курток на синтепоне и ватников – а, с поправкой на время года, – футболок, джинсов и прочей простецкой одежды, в которой никак не явишься на великосветский раут. Впрочем, разве в других НАСТОЯЩИХ революциях бывало иначе? Французскую революцию начинали "кюлоты" – то есть приличные господа в коротких придворных штанишках до колен, а заканчивали санкюлоты, то есть носители (общепринятых сейчас во всём мире) простонародных брюк. Кюлоты были ликвидированы как класс. Русская революция 1905 года начиналась "банкетной кампанией", когда приличные господа в смокингах и с моноклями, собравшись в дорогих ресторанах и держа перед собой хрустальные бокалы с изысканным вином, произносили выспренние речи. Завершали её синие блузы и рабочие кепки забастовщиков и баррикадников конца 1905 года, у которых в руках не было бокалов – только булыжники из мостовой. А монокли, смокинги и цилиндры вскоре отправились в утиль истории...»
Впрочем, недореволюция 2012 года до стадии «ватников», увы, так и не докатилась (может быть, потому и осталась «недо»), на подходе к ней по левой части протеста нанесли удар, и именно представители левых оказались на скамье подсудимых всех «болотных» процессов.
А затем либералы, – те самые, что гордо нарекли, как заклеймили, болотную недореволюцию «революцией п...тых шуб», уничижительно обозвали своих оппонентов «ватниками». Хотя люди из списка «Форбса» и кооператива «Озеро», сплотившиеся ради защиты своих капиталов вокруг Кремля, так же мало походили на «ватников», как автор этих строк – на балерину Большого театра. Ну, то, что либералы так своего врага определили – это понятно, хотя тоже могли бы постыдиться, ведь они некогда именно натурального ватника Ивана Денисовича вознесли на пьедестал, определив себя в известной новомирской статье, как «друзья Ивана Денисовича» (а своих оппонентов – как его «недругов»). Один хорошо известный либеральный диссидент сочинил целую оду, настоящий панегирик телогрейке, сиречь ватнику и предлагал поставить ей памятник на одной из городских площадей. И куда всё это испарилось?..
Но особенно печально, что и некоторые левые или считающие себя таковыми подхватили это «модное поветрие» и вовсю стали использовать кличку «ватник» в уничижительном смысле. Получалось, что «п...датая шуба» автоматически оказывалась в союзниках, если главный враг определялся как «ватник». Но когда левые или изображающие себя таковыми своего главного врага видят не в «буржуе», не в гордом носителе «п...той шубы», а в «ватнике», то есть в простом народе – это уже полный, мягко говоря, абзац.

И вот, похоже, мем переворачивается. Что не может не радовать.

Бросим теперь взгляд на великий французский санкюлотизм, на это чудо революции - движется ли оно, растет ли? Ведь в нем в одном заключена еще надежда для Франции. Так как с Горы исходят декрет за декретом, подобные созидающим fiats, то, согласно природе вещей, чудо революции быстро вырастает в эти дни, развивает один член за другим и принимает страшные размеры. В марте 1792 года мы видели, как вся Франция, объятая слепым ужасом, бежала запирать городские заставы, кипятила смолу для разбойников. В нынешнем марте мы счастливее, потому что можем взглянуть ужасу прямо в лицо, так как у нас есть творческая Гора, которая может сказать fiat. Набор рекрутов совершается с ожесточенной быстротой, однако наши волонтеры медлят с выступлением, пока измена не будет наказана дома: они не стремятся к границам, а мечутся взад и вперед с требованиями и изобличениями. Гора вынуждена говорить новое fiat и новые fiats.

И разве она не делает этого? Возьмем для первого примера так называемые Comites revolutionnaires для ареста подозрительных лиц. Революционные комитеты, состоящие из 12 выборных патриотов, заседают в каждой городской Ратуше Франции, допрашивают подозреваемых, ищут оружие, производят домашние обыски и аресты - словом, заботятся о том, чтобы Республике не нанесли какого-нибудь вреда. Члены их, избранные всеобщей подачей голосов, каждый в своей секции, представляют своего рода квинтэссенцию якобинства; около 44 тысяч таких лиц неусыпно бодрствуют над Францией! В Париже и во всех других городах дверь каждого дома должна быть снабжена четкой надписью с фамилиями квартирантов "на высоте, не превышающей пять футов от земли"; каждый гражданин должен предъявлять свою Carte de civisme, подписанную председателем секции; каждый должен быть готов дать отчет о своих убеждениях. Поистине, подозрительным лицам лучше бежать с этой почвы Свободы! Но и уезжать небезопасно: все эмигранты объявлены изменниками; имущество их переходит в национальную собственность, они вне закона, "мертвы в законе", конечно, за тем исключением, что для наших надобностей они будут "живы перед законом еще пятьдесят лет", и выпадающие за это время на их долю наследства также признаются национальной собственностью! Безумная жизненная энергия якобинства с 44 тысячами центров деятельности циркулирует по всем жилам Франции.

Весьма примечателен также Tribunal Extraordinaire20, декретированный Горой; причем некоторые жирондисты противились этой мере, так как подобный суд, несомненно, противоречит всем формам, другие же из их партии соглашались, даже содействовали принятию ее, потому что... о парижский народ, разве не все мы одинаково ненавидим изменников? "Трибунал Семнадцатого", учрежденный минувшей осенью, действовал быстро, но этот будет действовать еще быстрее. Пять судей, постоянные присяжные, которые назначаются из Парижа и окрестностей во избежание потери времени на выборы; суд этот не подлежит апелляции, исключает почти всякие процессуальные формы, но должен как можно скорее "убеждаться" и для большей верности обязан "голосовать во всеуслышание" для парижской публики. Таков Tribunal Extraordinaire, который через несколько месяцев самой оживленной деятельности будет переименован в Tribunal Revolutionnaire, как он уже с самого начала назвал себя. С Германом или Дюма в качестве председателя, с Фукье-Тенвилем в качестве генерального прокурора и с присяжными, состоящими из людей вроде гражданина Леруа, давшего самому себе прозвище Dix Aout (Леруа Десятое Августа), суд этот сделается чудом мира. В его лице санкюлоты создали себе острый меч, волшебное оружие, омоченное в адских водах Стикса, для лезвия которого всякий щит, всякая защита, силой или хитростью, окажутся слишком слабыми; он будет косить жизни и разбивать чугунные ворота, взмах его будет наполнять ужасом сердца людей.

Но, говоря о формировании аморфного санкюлотизма, не следует ли нам прежде всего определить, каким образом бесформенное получило голову. Не будет метафорой, если мы скажем, что существующее революционное правительство продолжает находиться в весьма анархичном состоянии. Имеется исполнительный совет министров, состоящий из шести членов, но они, особенно после ухода Ролана, едва ли сами знали, министры они или нет. Высшую инстанцию над ними составляют комитеты Конвента, все равные между собой по значению; комитеты двадцать одного, обороны, общественной безопасности назначаются одновременно или один за другим для специальных целей. Всемогущ один Конвент, особенно если Коммуна заодно с ним; но он слишком многочислен для административного корпуса. Поэтому в конце марта ввиду опасного положения Республики, находящейся в быстром коловращении, создается маленький Comite de Salut Public21, повидимому, для различных случайных дел, требующих неотложного решения, на деле же, оказывается, для своего рода всеобщего надзора и всеобщего порабощения. Члены этого нового комитета должны еженедельно давать отчет о своих действиях, но совещаются втайне. Числом их девять, и все они стойкие патриоты, один из них - Дантон; состав комитета должен обновляться каждый месяц, однако почему не переизбрать их, если они окажутся удачными? Суть дела в том, что их всего девять и они заседают втайне. На первый взгляд этот комитет кажется органом второстепенным, но в нем есть задатки для развития! Ему благоприятствуют счастье и внутренняя энергия якобинцев, он принудит все комитеты и самый Конвент к немому послушанию, превратит шестерых министров в шесть прилежных писцов и будет некоторое время исполнять свою волю на земле и под небесами. Перед этим Комитетом мир до сих пор содрогается и вопиет.

Если мы назвали этот Революционный трибунал мечом, который санкюлоты выковали сами для себя, то "закон о максимуме" можно назвать провиантским мешком или котомкой, в которой как-никак все же можно найти порцию хлеба. Правда, это опрокидывает политическую экономию, жирондистскую свободу торговли и всякие законы спроса и предложения, но что делать? Патриотам нужно жить, а у алчных фермеров, по-видимому, нет сердца. Поэтому "закон о максимуме", устанавливающий предельные цены на зерно и утвержденный после бесконечных усилий22, постепенно распространится на все виды продовольствия, но можно себе представить, после каких схваток и кутерьмы! Что делать, например, если крестьянин не хочет продавать свой товар? Тогда его нужно принудить к этому. Он должен дать установленным властям точные сведения об имеющемся у него запасе зерна, и пусть он не преувеличивает, потому что в этом случае его доходы, такса и контрибуции соответственно повысятся; но пусть и не преуменьшает, потому что к назначенному дню, положим в апреле, в амбарах его должно оставаться менее одной трети объявленного количества, а более двух третей должно быть обмолочено и продано. На него могут донести, и с него возьмут штраф.

Вот таким запутанным переворотом всех торговых отношений санкюлоты хотят поддержать свое существование, раз это невозможно иным образом. В общем дело приняло такой оборот, что, как сказал однажды Камиль Демулен, "пока санкюлоты сражаются, господа должны платить". Затем являются Impots progressifs (прогрессивные налоги), с быстро возрастающей прожорливостью поглощающие "излишек доходов" у людей: имеющие свыше 50 луидоров в год уже не изъяты из обложения; если доходы исчисляются сотнями, то делается основательное кровопускание, а если тысячами и десятками тысяч, то кровь льется ручьями. Потом появляются реквизиции, "принудительный заем в миллиард", на который, разумеется, всякий имеющий что-нибудь должен подписаться. Беспримерное явление: Франция дошла до того, что стала страной не для богачей, а для бедняков! А затем если кто-нибудь вздумает бежать, то что пользы? Смерть перед законом или жизнь в течение еще 50 лет для их проклятых надобностей! Таким образом, под пение "Ca ira" все идет кувырком; в то же время происходя: бесконечные продажи национального имущества эмигрантов, а Камбон сыплет ассигнациями, как из рога изобилия. Торговля и финансы санкюлотов и гальваническое существование их при установленных максимальных ценах и очередях у булочных, при жадности, голоде, доносах и бумажных деньгах; их начало и конец остаются самой интересной главой политической экономии, которой еще предстоит быть написанной.

Меня тут попросили рассказать о костюме санкюлотов.

Санкюлоты (от франц. sans - без и culotte - короткие штаны) - термин времен Великой французской революции. Аристократы называли санкюлотами представителей городской бедноты, носивших в отличие от дворян не короткие, а длинные штаны. Вскоре из презрительной клички это слово превратилось в самоназвание революционно настроенных выходцев из "низов". Иногда "санкюлоты" переводят как "голоштанники", что, конечно, неверно, хотя на английских карикатрах того времени санкюлотов часто изоображают вообще без штанов.

Костюм санкюлота запечатлен на множестве изображений того времени. Например, широко известная картина Луи-Леопольда Буальи (Буайи), изображающая знаменосца на празднике Федерации в 1792 г.

Мужской костюм состоял из короткой куртки - "карманьолы" (carmagnole), широко распространенной среди моряков (мода на такие куртки появилась вместе с "Марсельезой", которую пел отряд волонтеров из Марселя при входе в Париж в 1792 г.), длинных матросских панталон (matelots), красного фригийского колпака с национальной кокардой, рубашки без жабо, свободно повязанного галстука-шарфа. Под карманьолу надевали короткий жилет. В холодную погоду сверху надевали длиннополый сюртук либо плащ из толстого коричневого или серого сукна.

Костюм дополнял красный пояс-кушак, шерстяные чулки, башмаки или народная деревянная обувь - сабо. Распространение длинных панталон повлекло за собой появление бретелей-подтяжек вместо пояса, которые с этого времени вошли в европейский костюм.

Красный "фригийский колпак".
Подобный головной убор был известен в глубокой древности. В частности, его носили во Фригии (в Малой Азии), в Персии и т.д. В красном фригийском колпаке изображался иранский бог Митра. В Римской империи его надевали отпускаемые на волю рабы. В дореволюционной Франции подобный головной убор носили моряки и каторжники на галерах, а в годы революции он стал символом освобождения народа.

Мужчина в одежде санкюлота примеряет красный колпак. Рядом валяется выброшенный парик и треугольная шляпа.
В годы якобинской диктатуры и Террора многие буржуа и бывшие "аристократы" носили одежду санкюлотов, чтобы особенно не выделяться из революционной толпы. (Примерно то же происходило после 1917 г., когда из обихода исчезли шляпы и т.д. Шляпу можно было потерять вместе с головой.)

Триумф Марата. С картины Буальи, 1794 г.

Оратор на трибуне.

Посадка "дерева свободы".

Женский костюм состоял из нижней рубашки и верхней короткой двубортной куртки без корсета либо кофты, передника, суконной юбки длиной до середины икр прямой свободной формы; на талии - пояс-шарф. Сверху носили канзу (франц. canezou - короткая кофточка) - косынку больших размеров из легкой ткани или кружев, перекрестив концы на груди и завязывая их на талии. Головной убор в форме чепца.

Поход женщин на Версаль 5 октября 1789 г. (Раскрашенная гравюра того времени)

Костюм санкюлотов отличался практичностью, простотой и удобством. А мужской костюм, заимствованный из матросской одежды, уже весьма напоминал современный.

В моде были панталоны, юбки и жилеты из полосатой ткани.

Важную роль в костюме играла политическая символика. Это выражалось в обязательном ношении национальной кокарды и преобладании в отделке костюма "национальных цветов" - красного, белого и синего.

На основе одежды санкюлотов возник ряд официальных или полуофициальных форм костюма должностных и общественных лиц, как, например, членов революционных комитетов, муниципальной милиции, тюремных надзирателей и т.д.

Создание массовых армий и нехватка обмундирования привели к тому, что революционные солдаты (особенно волонтеры), имели весьма пестрый вид. Униформа сочеталась с элементами гражданской одежды. Одетые в лохмоться солдаты и офицеры по возможности украшали себя сине-бело-красными султанами, шарфами и т.д., являя собой довольно живописное зрелище.

Рейнская армия. 1796 г.
Этот рисунок немецкого художника относится уже ко времени Директории. Примерно так же выглядели солдаты и офицеры Итальянской армии Бонапарта.